Возвращение весны - Страница 12


К оглавлению

12

Все долгие годы, проведенные в детском доме, Эми поддерживали маленькие букетики, которые она собирала в парках и по обочинам дорог, чтобы украсить свой подоконник в общей спальне. В их скромной красоте было что-то теплое и милое, резко контрастировавшее с закоснелой, строго регламентированной жизнью дома, основанной на бездушном рационализме. От них веяло умиротворением и — она никому так и не смогла объяснить этого — надеждой, обещанием лучшей жизни. Когда Эми, волнуясь, попробовала рассказать об этом Луке, собиравшемуся украсить их свадьбу всем оранжерейным великолепием, ей показалось, что он пропустил ее слова мимо ушей.

Но в день свадьбы ей доставили перевязанную белыми атласными лентами охапку диких цветов.

Тогда Эми заплакала; заплакала она и сейчас, бросившись на душистое льняное покрывало большой двуспальной кровати. Уткнувшись лицом в подушку, она полностью предалась терзавшим ее горю и унынию.

Как он мог? Как мог он держать в объятиях Франческу, любить ее, улыбаться ей после всего пережитого вместе? Свадьба, чудесные мгновения слияния воедино, рождение Доменико, его смерть… О Боже! Его смерть…

Ее тело сотрясали рыдания. Хриплые отчаянные звуки достигли ушей высокого, загорелого мужчины, стоявшего за дверью, и его пальцы замерли на ручке, а лицо превратилось в подобие маски. Резко повернувшись, он большими шагами ринулся прочь.

3

Через пятнадцать минут, когда Паула принесла поднос с едой, Эми была уже умыта и казалась спокойной, по крайней мере внешне, но после ухода маленькой горничной, взглянув на политый томатным соусом мясной рулет, она только устало вздохнула.

Она думала, что время слез, боли и отчаяния уже позади, но стоило ступить на землю Италии — и прошлое, как темный туман, вновь окутало Эми. Она поставила поднос на столик, взяв с него лишь большой хрустальный бокал с охлажденным, сохранившим аромат винограда красным вином, и через большую застекленную дверь вышла на балкон, под теплые лучи солнца. Там и нашел ее через двадцать минут Лука.

— Ты ничего не съела. — Он кивнул в сторону комнаты.

— Я не голодна. — Она вызывающе подняла голову, и синие глаза смело встретили взгляд угольно-черных.

— Кому нужно, чтобы ты заболела?

То ли от действия густого, крепкого вина, выпитого на пустой желудок, то ли вследствие напряжения последних дней, вызванного известием о смерти Стефании, то ли от недостатка сна и мучительных воспоминаний, а возможно, из-за Луки с этим его высокомерием Эми вдруг почувствовала, что сейчас сорвется.

— Никому. Разумеется, никому! Ведь тогда от меня не будет никакой пользы, — едко согласилась она. — Если я не смогу нянчиться с Пьетро, то грош мне цена для семьи Джерми…

— Прекрати! — Шагнув вперед, Лука с яростью во взоре схватил ее за руки. — Я имел в виду совсем не это, и ты прекрасно все понимаешь!

— Ничего я не понимаю и не хочу понимать! — Эми вызывающе выпрямилась и сверкнула глазами. — Отпусти меня немедленно! — продолжила она ледяным тоном. — Тебе же было сказано, что я не потерплю такого обращения.

Несколько мгновений Лука не шевелился, на лице его отражалась борьба каких-то непонятных ей чувств. Потом он резко отвернулся и, сгорбившись, оперся руками на перила балкона.

— Никогда в жизни не встречал столь упрямой женщины, — в бешенстве пробормотал он.

— В это нетрудно поверить. — Голос Эми прозвучал не так саркастически, как ей хотелось бы.

Тяжело вздохнув, Лука медленно повернулся к ней. Его лицо опять стало непроницаемым.

— Я попрошу принести другой поднос, и. на этот раз ты поешь. Ужин будет только в восемь, а я не хочу, чтобы ты упала в обморок: ты и так совсем исхудала.

Глаза Эми негодующе сверкнули. Конечно, пышные формы Франчески ему больше по вкусу. Что ж, тем лучше.

— Если хочешь знать, мой вес идеально соответствует росту… И пока никто на то не жаловался.

Она и сама не знала, зачем добавила последние слова, но Луке они явно не понравились. Взгляд его стал совсем ледяным, губы сжались в прямую линию. Как он только посмел сравнивать ее с этой женщиной?

— Вот как? — Голос звучал спокойно, но что-то в его интонациях заставило Эми воздержаться от развития темы. — Что же это значит, малыш? Может быть, ты пояснишь свое загадочное заявление?

— И не подумаю. — Она пожала плечами и отвела взгляд, но тут же, злясь на себя за подобное проявление малодушия, упрямо вскинула голову.

— Очень предусмотрительно. Впрочем, должен заметить, твое смущение делает тебе честь, — съязвил он.

Не стерпев подобного лицемерия, Эми отрезала:

— Ты не имеешь права разговаривать со мной таким тоном. Мы уже год не живем вместе…

— Но ты по-прежнему моя жена, — строго прервал он ее. — Моя!

— Я хочу развестись с тобой, Лука. — Слова повисли в воздухе, и на какое-то время всё, казалось, замерло в ожидании, ни один звук не нарушал молчания.

Не стоило говорить об этом сейчас, ругала себя Эми. Она собиралась сделать это спустя несколько дней после похорон, когда все будет восприниматься не так болезненно. К тому же глупо было делать столь серьезные заявления в момент, когда сама она едва ли способна рассуждать здраво, но он настолько вывел ее из себя.

— Но почему?

Этого вопроса Эми ожидала меньше всего. Особенно поразил ее бесстрастный, лишенный юттенков голос Луки.

— Почему? Как ты можешь спрашивать Меня об этом после всего, что произошло?!

— Я имею право спросить и хочу выслушать твой ответ, — твердо сказал он. — Учти, если ты солжешь, я увижу это.

12